– Евгений Батырович, здравствуйте! В воскресенье мы отметим День юриста. На ваш взгляд, уровень правовой грамотности жителей растет или снижается?
– Сейчас в судах рассматривается 40 миллионов дел. 23 млн. из них – гражданские дела, за год их количество увеличилось на 2,5 млн. Раз растет количество обращений в суд, количество участников судебных дел, то и грамотность, я считаю, повышается.
– Евгений Батырович, вы – заведующий Кафедрой конституционного и административного права юрфака КФУ. Главный закон любого государства – это Конституция. Кто-то считает, что конституция – святой Грааль, который необходимо бережно хранить и лелеять. А есть мнение, что конституция должна со временем трансформироваться и отвечать вызовам времени. Какого из этих мнений придерживаетесь вы?
– С одной стороны, конституция, действительно, Грааль — это святое, это стабильность. Но это не значит, что конституция – памятник. У нас есть инструмент, Конституционный суд РФ, в который часто обращаются сами граждане. Он следит за соответствием законов Конституции и как бы создает живую Конституцию, он ее продолжение. За последний год он принял 40 постановлений.
– Поправки были внесены не только в Конституцию РФ, но и в Конституцию Татарстана. Иногда кажется, что этот процесс перманентный, практически не прекращающийся. Насколько можно трансформировать эти документы?
– Права человека сейчас в хорошем объеме закреплены в Конституции. Но есть поле для совершенствования, например, закрепление всякого рода ценностных установок, задач для общества, устройство муниципальной власти. В частности, не случайно ввели понятие «публичная власть». Есть много вопросов в плане взаимодействия государственной власти и местного самоуправления в решении общих задач, как сейчас прописали в Конституции. Я думаю, предстоит еще многое сделать.
– То есть вы как теоретик можете сказать, что это были не последние поправки в Конституцию РФ?
– Да. Я думаю, что впереди еще будет работа по внесению поправок, дополнений и изменений в Конституцию.
– А какие поправки, например? Что необходимо поменять в публичном праве, чтобы конституция соответствовала реалиям времени?
– Я считаю, что нужно закрепить основы общественного строя. В советских конституциях были четко прописаны основы общественного строя – политическая система, экономическая система, социальная сфера. Сейчас мы ушли к понятию «основы конституционного строя» и потеряли основы общественного строя.
Конституция пишется на десятилетия, на большую перспективу развития общества. Поэтому многие вещи, которые надо было бы закрепить в Конституции с точки зрения общественного устройства, еще нуждаются в своем закреплении.
– Евгений Батырович, мне как обывателю иногда кажется, что депутаты принимают законы с такой скоростью, что все нюансы проработать просто не успевают. Вы как оцениваете законотворчество, которое проходит в последние годы?
– Поскольку я участник этого процесса, то смотрю на него профессионально. За год Госдума принимает более 600 законов. Конечно, простому обывателю, не причастному к законотворческому процессу, это кажется непостижимым.
– Сколько юристов должно работать, чтобы принять 600 законов?
– Если говорить на примере нашей республики, то Госсовет Татарстана работает очень слаженно. Законопроект, который рождается в недрах министерства, проходит Минюст, экспертный совет, после чего попадает в межведомственный координационный комитет, который создал Раис РТ Рустам Минниханов, где под руководством заместителя председателя правительства все заинтересованные стороны обсуждают его прежде, чем он попадет в качестве проекта закона депутатам. Они уже рассматривают законопроект в своих комитетах. Кроме того, проходит правовая экспертиза, чтобы понимать, не противоречит ли один закон другому. Я считаю, что в данном процессе участвует достаточное количество юристов.
– А нет ли ощущения, что законодатель сейчас пытается регламентировать все, в том числе морально-нравственные отношения. К примеру, появились поправки в Уголовный кодекс об оскорблении чувств верующих. Вам не кажется, что есть попытка закрепить нормативными актами пробелы воспитания юного поколения?
– Действительно, есть попытка придать нормативно-правовое звучание духовно-нравственным традиционным ценностям, которые присущи российскому обществу. Я как специалист понимаю всю сложность этого вопроса. Например, вспомним закон об ответственном отношении к животным. Во время его принятия общество четко раскололось на две половины. Одни против безнадзорных собак, а зоозащитники не хотят, чтобы их уничтожали. Нельзя забывать, что общество социально неоднородное.
– Да, но любой закон должен иметь экономическое наполнение. Если нет финансирования на выполнение норм закона, то мы получаем то, что получаем сейчас – куча бездомных псов бегает по улицам.
– Этот закон воспитывает в подрастающем поколении уважение, сочувствие к животным. Но проблема в том, что, закрепляя эти ценности, надо, во-первых, понимать, какое может быть противодействие со стороны разных социальных групп и слоев. Во-вторых, нужно оценивать выполнимость этого самого закона. И, конечно, если ты это делаешь неумело, формально и понимаешь, что тебя не очень-то даже интересует результат реализации, то лучше это не делать. Я с вами соглашусь.
– Может быть, все-таки стоит принять рассматриваемый еще со времен Советского Союза закон о нормативно-правовых актах, которые имеют негласное название «Закон о законах»?
– Да. К сожалению, пока мы не готовы к этому. Юридическая наука не дала четкого ответа, и споры вокруг иерархии законов, предметов регулирования законодательства пока не обрели законченного вида. Этот проект подготовил Институт законодательства, он готов, неоднократно выставлялся, но я думаю, что его вряд ли примут, потому что многие концептуальные вещи не могут согласовать с противоборствующим сторонами.
– Принять закон – полдела. Еще необходимо его исполнять. А как известно, в России с давних времен строгость законов компенсируется необязательностью их соблюдения. На ваш взгляд, какова правоприменительная практика в нашей стране?
– Здесь постепенно наводится порядок. В 2011 году был принят указ президента РФ о мониторинге правоприменения, где на Минюст РФ была возложена задача осуществлять этот мониторинг. Минюст каждый год готовит проект плана мониторинга правоприменения. К этому плану свои поправки и предложения готовят все – следком, прокуратура, уполномоченные лица, общественные организации. После этого план утверждается правительством. На 2024 год подобный план мониторинга уже есть, там 8 основных позиций. Речь идет о реализации законодательства, в том числе и послания президента, решения Конституционного суда. То есть весь шлейф нормативно-правых актов, который должен окутывать закон и с помощью которых он должен быть полноценно реализован, находится под постоянным мониторингом. Более того, Санкт-Петербург проводит ежегодные конференции, посвященные правоприменению, и ученые детально анализируют проблемы, высказывают свою позицию, доводят ее до сведения соответствующих органов. Я думаю, сейчас механизм действий органов государственной власти, местного самоуправления, научного сообщества по мониторингу правоприменения существует.
– Сейчас мы живем в таком мире, когда все меняется и трансформируется очень быстро, появляются совершенно новые сферы деятельности. А насколько правовая система успевает за этими изменениями?
– Только что прошел Казанский международный юридический форум, и я думаю, что на многие вопросы он дает ответ. Сейчас ученые и практики пытаются предвосхитить вызовы современного мира. Идет целенаправленное взаимодействие практиков всех уровней, ученых, бизнеса по поиску новых направлений развития общества, включая его правовую систему.
– Появился искусственный интеллект. Необходимо реагировать на это, систематизировать работу вокруг него, в том числе и в правовом поле. Как это сделать?
– На казанском форуме выступала академик, директор Института законодательства и сравнительного правоведения Талия Хабриева. Она заявила, что уже подготовлен проект Цифрового кодекса, разработанный Минцифрой. Он содержит в себе идею, что искусственный интеллект – это субъект права.
– Искусственный интеллект – это субъект?
– Да, для юристов это неприемлемо, поскольку мы всегда говорим, что вещь не может быть субъектом правоотношений. Это должны быть человек, группа людей и так далее. А это заявление фундаментально переворачивает все в юриспруденции. Конечно, вокруг этого сейчас будут самые серьезные споры. Такого рода форумы – это как раз предтечи самого серьезного обсуждения.
– То есть такой законопроект будет вноситься в ближайшее время в Госдуму?
– Нет. Сейчас он представлен в правительство, в том числе в Институт законодательства для оценки. Но, судя по всему, оценки будут отрицательные. Искусственный интеллект – это инструмент. Но не субъект, ни в коем случае.
– То есть если тебе причинил вред субъект, то тогда весь спрос с него получается?
– Да, с него. С другой стороны, были испытания искусственного интеллекта военными. Когда ему давали команду «отбой», он все равно наносил удар по тому месту, по которому не должен был. То есть искусственный интеллект может принять решение против. А это уже страшно.
– То есть пока еще нет понимания, что такое искусственный интеллект?
– Искусственный интеллект – это все-таки система методов, цифровых приемов, которыми управляет человек. Это машина, которая просто стала более современной. Любая машина может выйти из-под контроля и нанести ущерб. Но в случае с искусственным интеллектом масштабы совсем другие, он может погубить большое количество людей. Стало быть, надо просто добиться того, чтобы он не мог выйти из-под контроля.
– Так и все же юриспруденция успевает за изменением мира или отстает?
– Вопрос на засыпку. Я бы сказал, что пока отстает. Потому что мир меняется быстрее, появляются новые процессы, которые пока выходят за рамки понимания и правового регулирования.
– Во времена моей молодости специальность юриста была самой популярной. Я думал, это время уже прошло. Недавно я поговорил с преподавателями и учителями школ, и они говорят, что дети все равно хотят идти учиться на юристов и сдают на ЕГЭ нужные для этого предметы. Почему до сих пор ничего не меняется? Вроде как айтишники должны быть самыми популярными – и зарплата у них хорошая, и востребованность большая.
– Юристов реально много. Желающих стать юристами, может быть, еще больше. Но хороших юристов мало. Хороший юрист – это тоже хорошая зарплата. За рубежом наиболее оплачиваемые специальности – врачи и юристы. Работа юристом – это высокоинтеллектуальная работа. Сейчас те фирмы, которые поскупились на хорошего юриста, обожглись. Они думали, мы все знаем, мы все умеем. Сейчас любой договор можно скачать, составить и так далее. Но сколько таких фирм обанкротилось? Сколько ошибок допускали? И потом локти кусали, говорили, почему мы раньше-то не посоветовались с юристами, почему мы не вложились в них.
– А у нас юрист — это тоже одна из самых высокооплачиваемых профессий?
– Хороший юрист, да. Пока общее отношение, что юрист – это не самое главное, не самое важное.
– Очередь из студентов на юрфак не прекращается. А изменилось ли за последние годы качество этих студентов?
– Пропорционально ничего не меняется. Какая-то часть студентов — это звезды, те, кто серьезно занимается, учится. Есть середнячки, которые готовятся хорошо, занимаются хорошо. Одна треть – те, кого отправили учиться на юрфак родители.
– Учиться на юриста сейчас сложнее, чем, к примеру, 30 лет назад?
– Намного. Сейчас больше 9 тысяч федеральных законов. Но если отбросить законы об изменениях, дополнениях, то, по моим оценкам, базовых законов 3-3,5 тысячи
– А сколько было?
– В постсоветское время было 600-700, в советское время было еще меньше. Для примера закон о выборах депутатов Верховного Совета ТАССР был буквально на 5 страниц. Сейчас суммарный текст закона о выборах депутатов Государственной Думы, закона о выборах президента РФ и закона об основных гарантиях избирательных прав и права на участия в референдумах РФ составляет 600 страниц.
– То есть студентам необходимо получать гораздо больше информации, чем 30 лет назад?
– Это не просто намного. Несоизмеримо больше. В преподавании наступил кризис, потому что объем нормативно-правовой базы – это 60 тысяч региональных законов по всем субъектам, 570 тысяч подзаконных актов, миллионы судебных актов и так далее. И в этом море попробовать подготовить и выпустить классного юриста, конечно, сложно. Почему говорят, что они не востребованы? Потому что они не очень хорошо подготовлены. У человека, у фирмы, у кого угодно точечный запрос, а законодательство огромное.
– Раньше юрист учился пять лет, был специалитет. Сейчас есть бакалавриат, магистратура. Успеваете за время обучения подготовить качественного специалиста?
– Я был и остаюсь противником Болонской системы. Деление на бакалавриат и магистратуру себя не оправдало.
Мне до сих пор представляется верным, что надо в течение пяти лет давать абсолютно прочное, хорошее, базовое юридическое образование по ключевым предметам, дисциплинам, а все остальное студент может получить точечно, конкретно в виде допобразования, повышения квалификации.
– Сейчас человек, который выходит из университета с дипломом бакалавра, – это не вполне компетентный специалист?
– Может быть, и компетентный. Но даже если так, его никуда не берут. Потому что бакалаврам нельзя работать по многим юридическим специальностям. Судьей не можешь, прокурором не можешь, нотариусом не можешь, нигде практически работать не можешь. То есть ты должен получить либо специалитет, либо магистратуру.
– Какие направления профессиональной деятельности избирают ваши студенты после окончания вуза? Это работа в госорганах, прокуратуре, полиции или это частная практика?
– Раньше мы поставляли множество студентов в правоохранительные органы. Сейчас наши выпускники очень редко идут в правоохранительные органы. Потому что есть юридический институт при МВД, есть институт прокуратуры и другие специализированные вузы, которые готовят соответствующие кадры. Наши выпускники идут либо в госорганы, либо в частный бизнес, который связан с этим.
– Это обусловлено тем, что там нет мест, или тем, что они в частном бизнесе получают больше?
– Нет, места есть везде. Допустим, в Приволжском суде три вакантных места судьи. Это сумасшедшая нагрузка, и зарплата явно не соответствует этой нагрузке. Поэтому вся правоохранительная работа не пользуется особой популярностью. Из-за этого выпускники стараются идти в банки, в какие-то крупные фирмы.
– Все трудоустраиваются по профессии?
– Не все. Многие не ставят такую задачу перед собой. Юридическое образование очень широкое, позволяет работать в разных направлениях.
– На ваш взгляд, каким должен быть идеальный юрист?
– Во-первых, должен быть патриотом. То, что нас пытались подсадить на иглу всеобщего, международного, глобального, было диверсией. Во-вторых, с точки зрения общественности, коллектива он должен быть порядочным человеком. Потому что юрист – это страшный человек, если он непорядочный. В-третьих, он должен быть квалифицированным специалистом, причем узким специалистом. Если он классный узкий специалист, он всегда найдет себе применение.
– Спасибо вам за интервью! Еще раз с наступающим профессиональным праздником!
– Спасибо! И вас с праздником!
Подписывайтесь на наши Telegram-канал, YouTube-канал, группы в VK и Одноклассниках и следите за актуальными новостями.
Если вы стали очевидцем интересного события, сообщите об этом нашим журналистам: info@tatarstan24.tv или +7 900 321 77 22.
