- Сергей Иванович, здравствуйте! Сегодня мы поговорим о Болонской системе. Скоро ей исполнится 20 лет, но многие до сих пор думают, что основная ее черта – необходимость учиться шесть лет вместо пяти. Объясните, что такое Болонский процесс и Болонская система образования?
- Болонский процесс – это система встреч, которые проводились европейскими государствами. Их было 29. В конце 90-х годов были приняты декларации – сначала Сорбонская, затем Болонская. По названию последней декларации и стал называться новый процесс модернизации образования в европейских странах. В ходе Болонского процесса сформировалась соответствующая система.
Суть – унифицирование системы образования в Евросоюзе. Создание двух уровней образования – бакалавриата и магистратуры. Почему было принято такое решение? Дело в том, что к концу 90-х годов Евросоюз активно институировался как некое общее пространство с будущими наднациональными структурами управления, свободным движением рабочей силы, интеллектуальными возможностями, обменом между государствами, созданием совместных программ. Ключевую роль в этом процессе должно было играть и высшее образование.
- Получается, студент может поступить в любой вуз Европы, набрав определенное количество баллов?
- Конечно, потому что создалась Шенгенская зона, свободные границы между ведущими европейскими державами. Кстати, инициаторами Болонской системы выступили самые крупные европейские страны – Германия, Франция, Италия, Великобритания.
- В Европе появились эти свободные границы, но зачем России было необходимо входить в Болонскую систему, тем более что у нас был специалитет?
- После распада СССР возникла альтернатива. В то время руководство страны решило, что нужно двигаться на Запад к европеизации, поэтому повторялся тот вектор развития, который имел место быть в XVIII - XIX веках. Двигались в Европу, использовали ее потенциал, в том числе научный, образовательный.
- Нам удалось воспользоваться ее потенциалом?
- Я думаю, да. Движение было не бесполезным, а даже эффективным. Россия к Болонской системе присоединилась только через 4 года – в 2003 году. При выборе системы учитывался политический вектор, потому что Евросоюз в то время становился нашим крупнейшим партнером. Логично было присоединиться к Болонской системе, чтобы с помощью наработанного потенциала, который был у Европы, модернизировать в России систему высшего образования.
- За эти 20 лет нашей высшей школе удалось встроиться в Болонский процесс?
- Это произошло не сразу. Официально переход начался в 2003, а завершился в 2011, потому что переход на новый вектор движения такой большой системы, как высшее образование, был не простым. Движение началось после 2004 года и включало в себя переход на бакалавриат и магистратуру. Кроме того, Болонская декларация предусматривала также такие важные элементы, как формирование единых требований к образовательным документам и дипломам. Здесь многое делалось, чтобы унифицировать систему образования, приблизить ее к европейской. В Европе, согласно Болонской декларации, вводилась единая система зачетных единиц, то есть вы поступаете на первый курс, заканчиваете его, набираете 60 единиц. Вам не понравилось в этом университете, вы можете переехать и учиться в другом университете. Эти единицы будут продолжать работать.
- Насколько активно пользовались такой возможностью российские студенты?
- Европейские страны по понятным причинам могли спокойно это осуществлять, потому что многие образовательные программы, в том числе поддержка университетов, осуществлялась Еврокомиссией. Для этого создавались специальные институты, финансировались программы для сближения систем образования, для выработки единых критериев. Для России это было сложнее. Особенность Болонской системы заключается в том, что она во многом осуществляется не за счёт государства, а за счёт самих университетов, их возможностей.
- А какие есть преимущества у Болонской системы?
- В первую очередь, Болонская система открытая, конкурентоспособная. Она рассчитана на постоянную модернизацию и расчёт появляющихся требований времени. В этом смысле она достаточно гибкая. Также Болонская система – это постоянное стремление к совершенствованию качества образования за счёт объединения усилий разных вузов и их методик. И ещё одна особенность, которая у нас с трудом внедрялась, – возможность студента выбирать собственный перечень дисциплин. В России с этим сложно, потому что у нас государственное финансирование.
- Если все хорошо, почему эти 20 лет не утихали споры? Многие до сих пор уверены, что специалитет – это намного качественнее.
- Пять лет лучше, чем четыре года, конечно. Но тут есть и другие аспекты. Они связаны с тем, что это двухуровневая система, которая позволяла получить более широкое теоретическое образование в рамках бакалавриата и потом более углубленное в рамках магистратуры. У нас в принципе этот переход освоили. Но вся проблема заключалась в том, что система формировалась под себя, а мы не смогли стать частью Евросоюза. Нас туда никто не звал, поэтому мы остались как бы у порога, хотя нас допускали к определенным фондам, проектам, но главные шестилетние проекты в рамках Болонской системы проводились без приглашения России.
- Заместитель министра образования РФ Дмитрий Афанасьев заявил, что все российские вузы исключены из Болонского процесса. Чем это может грозить студентам и абитуриентам?
- Сейчас мы находимся в условиях санкций, но это не значит, что нас выставили из Болонской системы, потому что определённые элементы нашей системы мы у себя создали. Они продолжат функционировать – нам никто не запретит их сохранить.
- Разве специалитет был плох? Сейчас все относятся к бакалавриату как к незаконченному высшему образованию.
- Все было неплохо, но это не факт, что мы вернёмся к прошлому. Бакалавры у нас выпускаются, хорошо трудоустраиваются. Часть из них получает магистерское образование, часть – второе высшее или специалитет. Но есть направления, которым для трудоустройства требуется магистратура или специалитет.
- Значит, всё-таки неоконченное высшее?
- Все относительно. В советское время была жесткая номенклатура специальностей: 5 лет обучения, и ты занимаешь должность. Перейдя к новой системе, у нас все равно сохранился специалитет, где необходимо узко специализированное образование – например, медицина. Понятно, что четырех лет образования тут не хватит.
Да, мы закончили сотрудничество в рамках Болонской системы. Но только потому, что нас оттуда выставляют, ломать ничего нельзя. У нас много людей, которые получили диплом бакалавра, они хотят в будущем стать магистрами. Если мы сейчас ликвидируем эту систему, как они дальше будут повышать квалификацию? Ведь программа специалитета уже частично пройдена.
- Ректор Уральского федерального университета заявила: «Зачем нам вновь революция в образовании? Вместо отмены Болонской системы, лучше точно настроить ее». Насколько эта система позволяет себя настроить?
- Мы должны сейчас успокоиться и проанализировать, что нам нужно. На самом деле понимание у руководства РФ, нашего министерства есть. Например, программы, которые осуществлялись по модернизации вузов, – создание федеральных университетов с дополнительным большим финансированием – получили 10 вузов. Затем программы с 2014 по 2019 годы – топ-5, 100 лучших университетов мира – была осуществлена у нас. В неё вошли более 20 вузов, они действительно существенно продвинулись. Если мы начинали с 1 500 места в международном рейтинге, многие вузы уже дошли до 200 места.
- А можно ли доверять этим рейтингам?
- Рейтинги строятся на понятных требованиях, они опубликованы. Каждый вуз может подавать сведения о себе. Нам нужно смотреть не только на Болонскую систему, но и на ведущие вузы. У нас сейчас интенсивно развивается высшая школа Юго-Восточной Азии – они ничем не уступают европейским.
- Школа Юго-Восточной Азии не входила в Болонский процесс, как и высшая школа США.
- Но Америка вообще самодостаточная, Россия тоже. О Болонской системе пока только идут разговоры, никаких решений нет. Но позиция министерства мне импонирует: не надо ничего ломать. Сейчас у нас реализуется программа «Приоритет 2030» – в ней участвуют 100 вузов, туда выделяются большие государственные средства. У нас взят курс на развитие самих учебных заведений, чтобы создать из них модель современного вуза с его миссией в условиях цифровой экономики.
- Насколько это повлияет на развитие образовательного процесса?
- Повлияет в том смысле, что у нас было много участников со стороны научных работников в различных научных проектах, которые осуществлялись в рамках Евросоюза. Но такие проекты есть и в других странах. Многие недовольны, что разрываются связи, например, КФУ много лет прекрасно работал с немецкими вузами, были совместные программы с Сорбонной, обмен студентами. В рамках Европы это сейчас усложнится. В Советском Союзе мы жили при железном занавесе, но наша система образования считалась лучшей.
Я не думаю, что разрыв отношений оставит нас у разбитого корыта. Евросоюз тоже пересмотрит свою политику, поэтому излишне переживать не стоит. Я смотрю на это с оптимизмом, у нас есть ресурсы, возможности, интеллектуальный потенциал. На сегодняшний день в нашей стране обучается 300 тысяч иностранных студентов – для них Болонская система совершенно понятна, мы не можем «захлопнуть» для них ее и дать специалитет. Только в КФУ более 14 тысяч иностранцев.
- Количество направлений на специалитете будет увеличиваться, мы не запутаем работодателей?
- Я думаю, здесь должны оказать поддержку и министерство, и местные власти – они все заинтересованы в эффективном трудоустройстве. Сейчас смотрят не столько на диплом, сколько на рейтинг университета.
- Какой совет вы можете дать абитуриентам?
- У нас далеко не везде есть полный перечень специалитета, который замещает бакалавриат, поэтому нужно выбирать вуз с хорошей репутацией. Она складывается многими годами, поэтому ориентироваться стоит на качество подготовки. В рейтинге у нас сейчас 128 университетов, а приём осуществляют 800.
- А нужен ли для поступления ЕГЭ?
- Любое новшество – это настоящий шок. ЕГЭ был введён как эксперимент. Ещё ни одна реформа не вызвала таких же потрясений. Она затронула всех – и школьников, и учителей, и органы образования, и местных властей, потому что в какой-то момент было принято решение оценивать их работу по результатам ЕГЭ.
ЕГЭ не стоит на месте и постоянно совершенствуется. Я считаю, что сегодня альтернативы этому нет. Если школьников будет аттестовывать родной учитель, то это не будет иметь ничего общего с конкурсным отбором и выявлением истинных знаний. Особенность ЕГЭ заключается в том, что он не привязан к выборочному отношению преподавателей, они никак не влияют на результаты – это очень важно.
- Спасибо большое! Будем надеяться, что это было последнее потрясение для нашего образования, и в остальном все будет спокойно.
Подписывайтесь на наши Telegram-канал и YouTube-канал и следите за актуальными новостями.
Если вы стали очевидцем интересного события, сообщите об этом нашим журналистам: info@tatarstan24.tv или +7 900 321 77 22.
Мы в ЯНДЕКС.ДЗЕН
