Владыка, здравствуйте. Спасибо, что нашли время пообщаться. 21 июля состоится освящение Собора казанской иконы Божией Матери. Какое значение это имеет для Татарстана, России, православной общины и всех граждан?
Найдите такого человека, у которого в доме нет иконы Божией Матери. Может быть такие люди есть, но их единицы. Как правило, эта икона является особым символом для России. Связано все со сказанием о святом образе, который был обретен в 1579 году. Для верующий татарстанцев это событие имеет особую торжественность и глубокую духовную значимость, так как произошло именно в Казани.
Мы благодарны Богу и людям, которые приняли решение и восстановили собор Казанской иконы Божией Матери.
Как Вы готовитесь к этому событию?
Подготовка началась много лет назад. С того момента как президент Татарстана принял решение о восстановлении собора на прежнем месте и поручил это фонду «Возрождение». Реконструкция была завершена за пять лет.
Для восстановления святыни были объединены силы многих людей. Среди них были мои предшественники - владыка Анастасий и владыка Феофан.
Он не станет теперь главным собором?
По факту он и есть главный собор. Благовещенский собор – предмет изучения, и место, где мы служим. Но понятно, что Собор Казанской иконы Божией Матери у нас основной.
Собор Казанской иконы Божией Матери до революции был частью комплекса монастыря, где после располагалась табачная фабрика. Сейчас эти здания находятся в плачевном состоянии. Ведет ли епархия переговоры с властями по поводу дальнейшего восстановления?
Конечно, да. Не только епархия, но и власти Татарстана ведут эти переговоры, потому что здесь нужно большое количество средств, которые нужно найти. Подобные программы могут быть только государственного порядка. Надеюсь, когда собор будет освящен, все увидят крайнюю необходимость в том, чтобы продолжать реконструкцию его объектов.
Все – это федеральные гости?
В том числе. Мы понимаем, что сейчас сложное время и страна живет в очень непростых условиях – в санкциях и пандемии, которые нанесли урон экономике и отразились на людях и их финансовом состоянии. Мы всем миром строили собор Казанской иконы Божией Матери, и всем миром будем продолжать.
В Казанско-Богородицком монастыре находится храм святителя Николая Чудотворца (церковь Николы Тульского), в который был перенесен в июле 1579 года найденный образ казанской Божией Матери. Поэтому восстановить весь комплекс монастыря, думаю, будет желание у всех.
Восстановление колокольни тоже волнует жителей Казани в том числе и для того, чтобы комплекс приобрел исторический облик.
Люди, которые живут в этих домах, не виноваты, что проживают на месте взорванной колокольни. Если уж их и расселять, то с учетом их нынешнего проживания. И для этого тоже нужны огромные средства. Но глаза боятся, а руки делают.
Как сделать так, чтобы Казань стала центром паломничества? Это дало бы большой приток верующих и туристов в наш город.
В Казани в частности и Татарстане в целом много святынь. Для того, чтобы сюда приезжали паломники - а всё к этому как раз и идет - необходимо выделить огромные площади для паломнических гостиниц.
Как правило, паломники – люди, которые не блещут материальным благополучием. Поэтому для них нужно простые гостиницы, чтобы было все скромно, но нормально для существования. Для этого нужно еще работать и работать.
Некогда монастырь при соборе Казанской иконы Божией Матери был женским. Нет ли планов после восстановления комплекса сделать женскую обитель?
Найдите мне этих женщин.
Со Свято-Успенского Зилантова монастыря перейдут охотно.
Бабушки с Зилантова монастыря? Их очень мало, и они не в состоянии проработать всю эту огромную территорию. Пока не будем распространяться. Думаю, не от хорошей жизни был организован именно мужской монастырь.
То есть этот вопрос не стоит на повестке дня?
На сегодняшний день нет. В Свияжском Иоанно-Предтеченском женском монастыре в этом году возобновили монашескую жизнь. Сейчас там живут 11 насельниц. Что же касается Казанского монастыря, то он должен быть не совсем таким, каким он был до революции 1917 года, но – настоящим.
Вы возглавили Татарстанскую митрополию в тяжелые времена. Как вы работаете с прихожанами во время пандемии? Чувствуете ли вы настроения в обществе?
Конечно, чувствуем. Церковь не выступает против вакцинации, но мы никого и не обязываем. Это не религиозный вопрос, а медицинский. Об этом должно говорить исключительно медицинское сообщество. Агрессивное давление на людей вызывает большое смущение в их сердцах.
Человека же не будешь убеждать в том, что ему нужно идти за хлебом. Он пойдет, потому что знает, что это необходимо для него. Фраза «если ты не будешь вакцинироваться, мы уволим тебя с работы» напоминает время гонений на людей. Это перебор.
Вы привились?
У меня много антител.
Вы переболели?
Да, но в легкой форме.
А когда антитела закончатся, вы будете прививаться?
Если антитела кончатся, и мой врач скажет, что привиться нужно, то вакцинируюсь. Я не делаю из этого проблему. Проблема в том, когда к этому принуждают.
Когда подчиненные и прихожане спрашивают, вакцинироваться ли им, вы их тоже к доктору отправляете?
Я говорю, что это их личное отношение к жизни. Это вопрос медицины, а не религии.
Как выстроена работа по соблюдению антиковидных мер в храмах, где собирается много людей?
Не так уж и много. Есть люди, которые до сих пор сильно боятся хоть в храмы. Они смотрят богослужения по телевизору и молятся таким образом.
Но, если вы зайдете в храм, то увидите, что у нас есть определенные точки, которые позволяют прихожанам сохранять дистанцию в 1,5 метра. Храм – не самое заразное место.
COVID-19 не распознает места, храм ли это или общественный транспорт. Если заразный человек пришел, то может заразить других, где бы это не происходило.
Храм не то место, где можно заразиться.
Масочный режим соблюдается?
Да, но люди расслабились, конечно.
Специальные указы и распоряжения епархия не издает?
Роспотребнадзор дает нам определенные рекомендации, а мы их распространяем по всем приходам.
На сколько уменьшилось количество людей в храмах во время пандемии?
Сложно сказать. Мы просто видим, что стало меньше людей. Особенно это было заметно на прошлогодние Пасху, Страстную Седмицу и Великий Пост. Когда после локдауна храмы открылись вновь, люди туда хлынули, но в меньшем количестве, чем то было раньше.
Как Вам в Татарстане? Вы объездили всю республику, провели богослужение во многих храмах.
Татарстан - прекрасное место, открытие для меня. Мне нравится здесь быть. Мне нравятся приходы, храмы, епархия, старинные святыни, отношение власти к народу и то, с каким пониманием и уважением люди относятся друг к другу. Татарстан уделяет особое внимание сохранению традиций, чтобы эта была мирная, теплая, душевная территория, где во взаимопонимании живут люди с различными религиозными убеждениями и национальной принадлежностью. Это образец для всей страны.
Как у Вас складываются отношения с Духовным управлением мусульман?
Мы вместе решаем вопросы социального служения. Как бы ни складывались отношения внутри общества, всегда есть люди, которые нуждаются в помощи. Кроме этого, есть работа и в спортивном направлении.
Добрые отношения сложились с муфтием. Он мудрый верующий, начитанный и образованный человек, который осуществляет свое служение в общине.
С каким сердцем вы покидали Екатеринбург?
Для меня это было шоком, все было неожиданным.
Как Вы оказались в Татарстане?
Как я здесь оказался, нужно спрашивать у Святейшего Патриарха. Это воля Божия, Его Святейшества и Священного Синода. Это было для меня неожиданным событием в жизни.
На данный момент у меня шестая епархия. Мне довелось попутешествовать по стране. У меня сохранились тёплые отношения с теми людьми, с которыми я служил во Владимире, Туле, Молдавии, Ярославле и Екатеринбурге. То место, на которое ты назначен в данный момент - твоя жизнь.
Какие задачи Вы сейчас ставите пред собой и перед епархией?
Задачи всегда одинаковая – служи себе, Богу и людям, а еще - делай свое дело ответственно. А больше ничего не надо на самом деле. Просто необходимо правильно растравить приоритеты.
Есть ли KPI для Ваших коллег?
Эффективность оценивается в количестве верующих люди вокруг тебя, и том, правильно ли идет служба в храме - с любовью и усердием или халатно.
Собираетесь ли вы вводить какие-то изменения в работу?
Перемены имеют место быть в нашей жизни, но это не должно быть правилом, а скорее исключением. Переезжать с одного места на другое, например, – не лучшее изменение, но иногда без этого не обойтись.
Собранные пожертвования и взносы не являются неким критерием оценки? В связи с пандемией они не уменьшились?
Конечно, уменьшились, потому что у людей средства к существованию сократились. Однако даже в это время мы следим за храмами: чтобы крыша не текла, пол не проваливался и все было гармонично.
Как Вы пришли к церкви?
Я в церкви родился и никуда от сюда не уходил, поэтому вопросов о том, связывать ли с ней свое будущее, вообще не возникало. Решения о священнослужении нужно принимать либо в раннем возрасте, либо в зрелом. Я сделал это еще ребенком.
Много ли молодежи сейчас идет во священнослужители?
Молодежь есть. У нас существует семинария, куда с большим желанием приходят выпускники школ, но потом они начинают изучать жизнь, и не все выпускаются. И это хорошо, потому что наша задача – как можно раньше показать молодёжи путь служения Богу, чтобы они осознали, их ли это дело или нет. Чем раньше они это поймут, тем лучше.
Сейчас время интернета, когда все сидят в соцсетях. Насколько в этих условиях возможно привлекать людей к церкви?
Это ценность, когда в эпоху интернета и информационного соблазна, молодые люди принимают решение посвятить себя Богу. Несмотря на огромное давление со стороны внешнего мира, молодежь приходит к церкви. Тогда наша задача опять-таки – вовремя показать им, их ли это путь. Если молодой человек устоит и, став взрослым мужчиной, примет священный сан, это милость Божия.
Как священники относятся к интернет-технологиям? У многих ведь есть свои аккаунты в соцсетях.
Интернет - дух нашего времени. Он особенно нужен людям во время пандемии, когда в жизни появляется много ограничений.
Вы пользуетесь соцстеями?
Нет, я сторонник старого режима. Но я пользуюсь сотовым телефоном.
Откуда Вы получаете информацию?
Через интернет, телевизор, немного радио и документы, которые приходят.
В стране много разрушенных и заброшенных храмов. Есть ли какие-нибудь планы по их восстановлению или консервации?
Как правило, эти храмы находятся в безлюдных местах. Нужно находить людей, которые бы это дело опекали. Когда я служил в Ярославской области, я общался с одним священником, игуменом монастыря, который вместе со своими помощниками и прихожанами потихоньку восстанавливали этот монастырь и приняли участие в восстановлении еще 52 храмов в области.
Кстати, Казанский монастырь находится в центре города, он также разрушенный. Мы недорабатываем однозначно, надо этим заниматься.
Может быть, реестр составить?
Мы сейчас занимаемся восстановлением одного деревянного храма. Думаем, что будем его перевозить в другое место. Однако, чтобы он стал туристическим центром, нужна святыня и соответствующая инфраструктура.
Проблема разрушенных храмов – большая проблема. Например, в центре Казани есть разрушенный храм-памятник воинам, павшим при взятии города в 1552 году. У нас в страна, к слову, огромное количество незахороненных воинов, что тоже проблема. Но кто о ней говорит?
Или вот еще - недалеко от кладбищ строят увеселительные заведения и устраивают парки, что говорит о том, что у людей отсутствует историческая память. Они не помнят имена своих предков, не знают свою родословную.
Мы привыкли к тому, что у нас есть День Победы и это самый великий гражданский праздник. Но ведь у нас большое количество других дней. Например, сейчас идет крестный ход с иконой и мощами Александра Невского от Владивостока до Калининграда. Кто это знает сегодня в стране, кроме тех людей, кому поручено это знать? В честь Невского должны быть названы улицы в каждом городе.
Патриарх Гермоген должен быть почетным гражданином Казани. Человек, будучи здесь митрополитом, организовал ополчение, которое освободило страну от захватчиков.
Есть проблема сохранения исторической памяти. Мы живем с этой «болезнью».
Как лечить эту болезнь?
Лечат по-разному, но очень медленно. Эффективных, четких, ясных движений в этом направлении нет. Храмы же разрушали не православные приходы, их разрушали те же села, жители, власть.
В ваших словах много боли. А когда люди с этой болью к вам приходят, как вы их успокаиваете?
Прошу их заниматься собой, своей семьей и близкими. Мы должны делать свое дело, молиться, а за эти годы мы разучились многое делать. Храмы строить, иконы писать, слушать церковное пение, слушать колокольный звон – это внешняя сторона, а внутренняя – это горение сердца, любовь к Богу, молитва.
Люди раньше все вместе молились – чудеса совершались. Возвращаясь к иконе Божией Матери, напомню, что русские ополченцы в 1612 году пошли с Казанской иконой Божией Матери в Кремль крестным ходом. Три дня люди молись и побеждали, потому что на Бога уповали. А мы все – на себя. Но Бог милостив, все будет хорошо.
Подписывайтесь на наши Telegram-канал и YouTube-канал и следите за актуальными новостями.