- Первый мой вопрос будет касаться данных Росстата, который в последнее время сообщает о росте смертности как в стране в целом, так и в Татарстане в частности, и называет его причиной пандемию. Как Вы как руководитель похоронной организации ощущаете это на себе?
- Мы являемся последней инстанцией, которая провожает человека в последний путь. Мы должны максимально облегчить людям эту участь.
Когда в начале 2020 года поползло наверх количество смертей, это, конечно, был шок. К тому же общий порядок самой процедуры погребения резко изменился. Но если говорить о цифрах, то конкретно в нашей организации средний дневной показатель по захоронениям тогда был от трех до пяти человек, а на протяжении последних полутора лет меньше восьми человек в день не было. То есть, смертность, по нашим данным, увеличилась на 40%.
- Как вам пришлось перестроить работу? Справляетесь ли вы с таким потоком?
- Штат мы оставили свой неизменным. Пошли по пути оптимизации рабочего времени.
Все вы прекрасно помните тот момент, когда в стране не хватало медицинских масок и специальных костюмов. Мы и наши коллеги в других регионах приобрели общевойсковые защитные комплекты (ОЗК), потому что мы должны были обезопасить людей, а потом уже дальше разбираться, как говорят: «Война план покажет».
Первое время мы ездили в ОЗК Л-1. Это было самое безопасное средство на тот момент. Да, было жарко. Ребята ходили практически как мыши мокрые, потому что он полностью изолирует от свежего воздуха. Потом мы дезинфицировали, обрабатывали костюмы, и ребята снова уходили в бой. Поначалу людей шокировало, что наши сотрудники ходят в противогазах и защитных костюмах.
Но скоро два российских поставщика полностью перестроили свою работу и стали поставлять одноразовые тканевые комплекты как в медучреждения, так и нам.
Бывало, что при проведении похорон люди подходили к могилам, а мы их отгоняли: «Пять метров дистанция, стойте, смотрите». Даже до такого доходило.
- Сейчас скончавшихся от COVID-19 в каком-то особом порядке хоронят? Родственникам можно с ними попрощаться? Можно прикасаться к телам?
- Если тело приходится забирать с красной зоны, мы стараемся максимально обезопасить наших работников и клиентов от контактов с телом. Последние опознают родственника через стекло, после этого садятся в катафалк и едут к могиле, где их инструктируют по порядку прощания. Гроб мы уже не вскрываем.
Были, конечно, моменты, когда люди хотели посмотреть на тело. Здесь нужно проявлять определенную жесткость и отказывать в просьбе, чтобы не было распространения вируса.
- У нас в республике живут представители разных религий, традиции, в том числе касаемые погребения, у которых тоже разные. Так, например, мусульманам на следующий день обязательно хоронить нужно, а христианам - на третий. Как вы подстраивались к этому в условиях пандемии? Отодвигали сроки?
- С этой проблемой не только мы столкнулись, но и работники моргов. Люди должны относиться к этому с пониманием, потому медикам важно выяснить причины смерти, подтвердить или исключить COVID-19. То есть если необходима длительная экспертиза, то нужно набраться терпения и ждать.
Зачастую люди относятся к этому с пониманием. Были такие моменты, как у нас в республике, так и по всей стране, когда и под светом фар хоронили, потому что некоторым важно сделать это пока не закатилось солнце, но в зимнее время темнеет рано.
- Существует выражение: «Кому война, кому мать родна». Понятно, что фармацевтические компании сейчас делают огромную прибыль. А сколько сейчас стоит погребение? Нет ли такого, что на родственников больного COVID-19 ложатся дополнительные расходы?
- Поначалу были такие мысли, чтобы поднять стоимость услуг, но мы видели скорбь людей и боль, которая охватывает семьи, а потому вопрос уже не в этом стоит, а в том, чтобы помочь похоронить.
Штат мы не увеличивали, то есть ребята работают в усиленном режиме. Если по нормативу на одну могилу было два человека, и, соответственно, расценка делилась на двоих, сейчас одну могилу копает один человек. Лишние люди ведь тоже не приживаются на кладбище. Коллективы ритуальных услуг – это устоявшиеся коллективы, из которых мало, кто уходит.
Мы наблюдаем и за клиентами, чтобы они, желая скорее закончить погребения, не разбрасывались деньгами.
Средний ценник – от 20 до 25 тысяч. Сюда входит: погребение, транспортировка, услуги группы сопровождения – тех людей, которые переносят гроб, услуги организатора похорон, предоставление гробовой и веночной продукции. Копка могилы по нашему региону – 8,5 тысячи рублей, мы держим цену неизменной практически с 2009 года. Нет смысла повышать ценники, мы не деньги пришли зарабатывать, а людям помогать. Наиболее стабильные организации это понимают.
- Сколько ваши сотрудники в среднем получают?
- В среднем - от 25 до 35 тысяч. Люди сами стремятся, заступают на смены. Да, ребятам тяжело, но мне повезло с коллективом.
- В связи с таким спросом не увеличилось ли количество похоронных организаций на рынке?
- Эта цифра по Казани всегда была плавающая. Если лет 10 назад было 10 стабильно работающих организаций, лет пять назад - уже 32, сейчас до 42 доходит.
В связи с закрытием старых предприятий подрастает молодежь. Все считают, что ритуальный бизнес - очень прибыльный бизнес. Я свои цены сказал, держу их с 2009 года. То же самое и у МУП «Ритуал»: от 4,5 до 5,5 тысяч рублей летом и около 5-6 тысяч – зимой.
- Каким образом государство регулирует ритуальный бизнес? Нужна ли лицензия?
- До 2002 года на эту деятельность нужна была лицензия, но сейчас она не требуется. Поэтому и возникает количество хаотично образовывающихся ритуальных бюро, которые купили старенькую «Газель», маленький цех, чтобы где-то на коленке изготавливать веночки и гробы, и считают, что могут работать. У них задача – не стабильно работать, а сорвать куш. На моей памяти таких организаций уже очень много прошло.
В Казани сейчас стабильно работают около 15 ритуальных бюро, все мы друг друга знаем. После «Булгарии» (я тогда работал в МУП «Ритуал») по одному звонку все организации выставили свои автомобили в ряд и помогали в ликвидации последствий трагедии. Никто не собирался просить денег, но в любом стаде найдется паршивая овца, и пара-тройка организаций попытались сделать это. Коллеги тогда указали им место в жесткой форме.
Здесь огромная благодарность властям Татарстана и Казани. После того, как мы произвели все обрядовые процедуры, нам сказали выставить счета, и выслали деньги. Тогда мы возили тела от Перми до Украины и не задавались вопросами. Татарстан отличается от других регионов тем, что у нас нет междоусобной войны.
- Позвольте не согласиться. Буквально месяц или два назад в прессу попадали какие-то скандалы по поводу деления рынка ритуальных услуг в Набережных Челнах и Казани. Что вообще происходит?
- По ситуации в Набережных Челнах могу сказать следующее: там тоже существует конкурс для организаций, обслуживающих кладбища, и существует ряд ритуальных агентств, работающих в сфере похоронного обслуживания.
Здесь в Казани повелось так, что ритуальные услуги не лезут в тему, касающуюся именно погребения. МУП «Ритуал» - единственная организация, которая в любом случае, даже в случае войны, будет оставаться выполнять свои задачи, когда все частные структуры преследуют свой коммерческий интерес.
Но в Челнах - наоборот. Челны – это особый город, город приезжих. Там нет каких-то дисциплинарных рамок, определенных договорных отношений. И все там лезут в ритуальный бизнес. Зачем? Цены на погребение отрегулированы, утверждаются, проверяются в связи с инфляцией. Зачем дестабилизировать ситуацию? Если предприятие работает, значит, оно должно работать как основное предприятие города.
- В Санкт-Петербурге или Москве вскрыли преступников, которые сливали в похоронные бюро адреса умерших людей, чтобы они быстренько предлагали свои услуги. Вы сталкивались с такими вещами?
- С данной ситуацией я сталкивался. Данный случай произошел из-за недостаточного контроля со стороны руководителей тех или иных организаций или ведомств, которые прибывали на место, где умер человек. Там все доходило до того, что людям ставили жучки.
Не дай бог у нас до Казани докатится такая процедура, но насколько я слышал, и у нас такие случаи бывали, но эта «раковая опухоль» локализовалась достаточно быстро. Если к родственникам покойных являлся сотрудник, он обязательно попадал в поле зрения проверяющих структур и получал свое наказание.
В Казани конкуренция есть, но сам принцип борьбы состоит в том, чтобы быть лучше и качественнее. Если обратили внимание, буквально 10 лет назад среди катафалков было много «Газелей», то сейчас среди наших машин в основном надежные иномарки. Я помню тот период, когда и на грузовиках возили, и на машинах скорой помощи. Хорошо, что сейчас такого нет.
- Когда о похоронном бизнесе речь заходит, очень часто говорят о его криминализации. Есть ли сейчас криминальные моменты в этом?
- Если есть дым, есть и огонь. Испокон веков кладбище притягивало криминальных элементов. Это я еще с детства помню - приходил на кладбище, а там синие дядьки сидели раздетые по пояс.
Сейчас ситуация совершенно другая. Во-первых, подбор персонала. Никто не хочет пугать клиентов, а потому сотрудники ритуальных бюро вежливые, все и аккуратные. И нет такого, чтобы мы заставляли клиента что-то приобретать. Сейчас же все люди грамотные, у всех есть телефоны. Чуть что не так, сразу в СМИ уходит информация. Все это прекрасно понимают.
О самой криминализации рынка я бы сказал, что сейчас уже такого нет.
- Наши корреспонденты недавно сняли свежие захоронения. Огромное поле в могилах. Существует ли сейчас дефицит мест для захоронения?
- Если так будет продолжаться, то дефицит мест может произойти. В настоящий момент в Казани имеются участки на десяти рабочих кладбищах, но рано или поздно с дефицитом придется столкнуться.
В 2015 году мы проводили семинар для работников ритуальной сферы, возили его участников на кладбища, где им все очень нравилось.
Вот, например, кладбище «Курган» сейчас спасает ситуацию, потому что привезя родственника на старое кладбище, там существует такое понятие как кладбищенский период – от 15 до 20 лет в зависимости от грунтов. Куда везти человека? В последнее время случаются такие моменты, что люди умирают семьями, в этом плане «Курган» очень спасает.
Дефицита нет, но в Казани раньше среднесуточный режим составлял 40 захоронений в день, а сейчас - около 75-100. В районах было около 3-5 захоронений в день, а сейчас - 8-10. Посчитайте, если «Курган» рассчитан на 10-15 лет, то с такой динамикой насколько он будет заполнен.
- Многие ли клиенты говорят, что их родственники от COVID-19 умерли?
- Многие рассуждают очень просто – если человек попал в красную зону, то у него был COVID-19.
- Много ли среди умерших вакцинированных?
- Мы такую статистику не ведем, но из разговоров мы знаем, что умирают люди в основном невакцинированные.
Раньше умирали люди старше 65 лет, сейчас этот возраст снизился до 45-50 лет, и 35 лет бывает. Я уже не знаю, что страшнее должно произойти, чтобы люди поняли, что пора, уже хватит, уже все, предел? Ядерная война?
Сама статистика уже по подъездам, по домам – если раньше хоронили, и месяца два с этого микрорайона никого не выносили, а сейчас же такого нет, сейчас катафалки, как скорые помощи, – количество скорых возле инфекционной больницы и количество катафалков возле моргов – практически одинаковое.
- Можно сказать, что мы на войне?
- А это война и есть. Афганская война по 1989 год унесла за 10 лет 15 051 человека. Примерная статистика, которой я обладаю, к концу года прогнозируется около 15 тысяч смертей. Вакцинация – это важно.
- Ваши сотрудники вакцинированы?
- 50% вакцинированы, 50% уже переболели. На первом этапе так получилось, что главный врач больницы попросил нас о помощи. Как не поможешь больнице? Костюмы, какие у нас были, надели, приехали, а время-то, часики тикают, ковидный госпиталь открыли, надо уже туда подъезжать, помогать.
Побежали искать маски, но ничего не было, и девочки пошили то, что могли. Перчатки купили и взяли противогазы. Дней 10-15 мы так и ездили, пока не обеспечили себя нормальными костюмами. В четком взаимодействии с больницей у моих работников чуть ли не каждый день брали анализы.
- Вам вообще невыгодно людей убеждать вакцинироваться. Сейчас у вас поток большой.
- Деньги – это ведь производная нашего труда. Это же война и выжившие должны быть. В гробу карманов нет, ты туда их не унесешь. Деньги, которые идут, они тратятся на улучшение техническо-материальной базы. Если штат организации 45-50 человек, то есть 80% - это те люди, которые будут работать всегда – это землекоп, это служба катафалка, трупоперевозка. Это тоже недешевое удовольствие.
Даже на первом этапе, когда мы искали приборы для очищения воздуха, были цены 50 тысяч. Мы были вынуждены покупать и в салоне ставить, и в комнату к персоналу, и в бухгалтерию.
- Нужен ли в Казани крематорий?
- Он давно уже нужен. 10 лет назад он был уже нужен, хорошо, что в нашей республике через 1,5 года мы его увидим. Я бывал в новосибирском крематории, в новороссийском, и в частных, и в муниципальных.
Частник будет в какую-то свою определенную игру играть, устанавливать цены, выгодные ему. У нас крематорий будет муниципальный, соответственно, цена будет фиксирована, и так же, как с погребениями, планка задрана не будет. Сама кремация – от 3,5 до 10 тысяч.
Тут сразу снимается вопрос копки. Что такое организация могилы на старом кладбище? Существует определенная санитарная норма, существуют правила техники безопасности. Перед тем, как выкопать землю, ее надо подготовить.
- Как людей перестроить, что и с помощью кремации можно похоронить?
- К этому вопросу мы должны подойти коллективно. Надо сознание людей поменять, объяснить им.
Если взять карту Казани, то трасса М7 вся в кладбищах. Что будет дальше? Крематорий спасает. В годы ВОВ в крематориях Ленинграда по 2,5 тысячи человек жгли. Пандемия COVID-19 – то же самое, как блокада Ленинграда.
Люди умирают. Там была война, тут - вирус. Он самый худший враг, его не видно. Мы надеемся, думаем, что пронесет, но нет, ребята, не пронесет.
Подписывайтесь на наши Telegram-канал и YouTube-канал и следите за актуальными новостями.
Фото: pixabay.com
